Восемь лет назад в деревню Вершинино на берегу Кенозера приехали киношники. Развели суету, повсюду ходили с камерами. Вовлекли всех. Кто не снимался сам, тот готовил столичным гостям еду или возил их на моторной лодке в Косицыно и назад. Через два месяца беспокойные москвичи уехали. А вскоре фильм Андрея Кончаловского "Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына" получил "Серебряного льва" на венецианском кинофестивале. Так простые жители далеких архангельских деревень, сыгравшие в ленте самих себя, внезапно стали известны на весь мир.
Алексей Тряпицын возле своего дома в Косицыно. Фото: Евгения Цинклер / РГ
Если пересмотреть фильм и со свежими впечатлениями приехать в Вершинино, чувствуешь себя, как в Голливуде — на каждом шагу люди с экрана. Впрочем, сами они и к своему кинематографическому опыту, и к самому фильму относятся сдержанно. То ли в силу северной суровости характера, то ли для них это действительно неважно.
С Алексеем Тряпицыным мы встретились в разгар белых ночей. Он уже давно не почтальон. Перебрался из своего родного Косицыно в относительно крупное Вершинино. Женился на Ольге, продавщице из деревенского магазина. В фильме, кстати, есть и она, и магазин. Работает начальником местной пожарной части. Пожары, к счастью, здесь случаются редко, поэтому время поговорить есть. Хоть и странно это — о чем говорить-то…
А давай с самого начала. Жил-был Леха Тряпицын в своем Косицыно…
Алексей Тряпицын: Нормально жил. В школу ходил. Первые три класса — там, в Косицыно, потом в Вершинино в интернате восьмилетку заканчивал. Сельскохозяйственный техникум по направлению от совхоза, армия. После службы в Северодвинск уехал, там шесть лет отработал. А потом девяностые начались, все стало разваливаться — ну я и вернулся, на почту устроился.
И однажды стал актером…
Алексей Тряпицын: Вначале девчонки от киногруппы приехали. Как вышли именно на меня — не знаю. Но позвонили: мол, приедем фильм делать документальный. Сказали, что от Кончаловского. Фильмы его я не смотрел, но фамилия знакомая. Ну приезжайте, чего уж. Девчонки приехали, прокатились с камерой со мной по всем деревням — где чаю попьем, где так поговорим. Отвезли то, что сняли, Кончаловскому. Вскоре позвонили: выбрали Кенозерье и меня.
Потом мне рассказали, что группа давно уже по России ездила, героя искала. Говорят, уже почти утвердили персонажа из-под Вологды. Все подошло: и место, и фактура. Только сам герой оказался неразговорчивый, слова из него не вытянешь. Хотели уже везти сниматься вместо него артиста. А тут я — и покатал, и рассказал всякого, и на гармони сыграл…
В общем, нагрянули киношники с аппаратурой. Я, конечно, маленько подрагивал: как это я — да в кино, непривычно. Но потом приехал Кончаловский, мы с ним поговорили. Нормальный мужик оказался. Ну и начали.
Сценарий дали?
Алексей Тряпицын: Да какой там сценарий! По сценарию ничего не получилось бы. Во-первых, мне его просто не выучить. Во-вторых, я бы все время думал, какие там слова говорить надо. Страшно представить. А тут произвольно, как в жизни.
Не было никаких планов. Они вечером соберутся, думают-обсуждают, ничего не говорят. Утром встанешь — и только тогда узнаешь, что делать. Многое родилось во время обедов: мы с Кончаловским едим и разговариваем. Он, например, спрашивает: "Как картошку копаете?" Лошадью, говорю. "О, завтра будете в кадре картошку копать". Так рано еще, подождать бы неделю-другую. "Ладно тебе, одну борозду спортим, не больше".
Или вот одна из главных сцен — кража лодочного мотора. Тоже за обедом. Спрашивает, воруют ли. Отвечаю, что сейчас нет, а в прежние годы, у знакомых — да, бывало. "Давай сделаем". Так у меня ж лично не крали, зачем я буду врать? "Но случаи-то бывали? Значит, снимаем".
Зубы я себе сделал накануне съемок — тоже в фильм вошло. Вот тебе и сценарий.
Неловко, наверное, было поначалу?
Алексей Тряпицын: Ну а как же иначе, если несколько камер рядом с утра до вечера. Но потом привык. Да и Кончаловский интересный человек. Свысока не глядит, на все вопросы отвечает. С нами тут ходил — не скажешь, что знаменитый режиссер. Чеснок прямо с грядки мог сорвать, не брезговал. А во время сцены с похоронами и рюмку водки выпил, не стал спрашивать, не палена ли.
Фото: Евгения Цинклер / РГ
Разве похороны были настоящие?
Алексей Тряпицын: Самые настоящие! Гроб, баржа, на которой его везут (у нас кладбище на острове) — все по правде. Так совпало. Сын умершей бабушки был в кругу персонажей, с которыми я по фильму якшался. Женщина та во время съемок умерла. Спросили разрешения — он дал согласие снимать.
Помнишь, как в первый раз увидел фильм?
Алексей Тряпицын: В Архангельске был показ. Нам организовали автобус — все из деревни, кто хотел, могли поехать. Полный зал был.
И как впечатления?
Алексей Тряпицын: Да у всех по-разному. Чтобы кому-то вот прямо сразу очень понравилось — такого не припомню. Я-то поначалу вообще ничего не понял. Странный формат. Фильм вроде бы ни о чем… Второй раз повеселее было. Потом дома на диске смотрел несколько раз. И как-то привык. О чем фильм? Этой мыслью я и не задавался. Было — и прошло. Хорошо, что было.
Витя Колобок — тот сразу сказал: "Ой, нет, мне не понравилось".
Кстати, как он сейчас?
Алексей Тряпицын: Ох, плохо. Никуда не выходит, зрение потерял. Тоже переехал из Косицыно в Вершинино. Первое время, когда журналистов было много, навещали его. А сейчас уже неудобно к нему посторонних водить.
К слову, в фильме Колобка озвучивал актер Бурунов. Остальные своими голосами говорили. А я единственный ездил на озвучку. Тоже интересный опыт. Скажем, когда надо было озвучить эпизод, где я лежу под машиной, я тоже ложился, чтобы голос естественно звучал. И все такое.
А после выхода фильма у тебя был год славы. И на "Модный приговор" тебя приглашали, и к Урганту.
Алексей Тряпицын: Ну а что, позвали — я и поехал. "Модный приговор" — это же интересно. Хотя бы на Бабкину живую посмотреть. Я там, кстати, потом второй раз был. Дело было так. Два-три года назад сидели за столом с родственниками, праздновали 8 Марта. Невеста брата жены в шутку говорит: "Леха, мне бы на "Модный приговор" попасть". Я отвечаю: "Не вопрос, устрою". Написал в "Фейсбук", и уже на следующий день ей перезвонили: "Приглашаем вас на съемки". Она обалдела! Мне пришлось ехать с ней. Сказали: обязательно должен быть. Сценарий придумали, гармошку заставили везти, частушки петь. Ну ладно, съездил. Мне как-то не особо зашло. Надо было на ходу импровизировать, а после съемок уже времени много прошло, я забыл, как оно все бывает, заменжевался, запутался.
А вот у Урганта было хорошо. Там все по-простому, никакой подготовки. Спросил — ответил, без напряга, легко и весело.
В рекламе какой-то мази еще звали сниматься. Я не поехал.
Ну и поклонницы, наверное, появились. Письма писали?
Алексей Тряпицын: Писали всякое. Кто просто так, кто — познакомиться, приехать в гости. А я что, у меня к тому времени уже Оля появилась… Одна женщина даже посылку прислала, то ли из Финляндии, то ли из Щвеции. В ней — картофелечистка и корм коту.
Коту? Тому самому, серому британцу из фильма?
Алексей Тряпицын: Да. Его из Москвы привезли для съемок, да так мне и оставили. Замечательный был кот. Умер совсем недавно, 12 мая. Я расстроился страшно, даже всплакнул.
В фильме есть эпизод про кикимору. Побывав в Кенозерье, понимаю, что он появился не зря. Если где и живет всякая сказочная нечисть, то именно здесь. Ты как, веришь?
Алексей Тряпицын: Я не знаю. Вот так дома сидишь — не веришь, а в лесу заблудишься — сразу заверишь.
Мне доводилось блуживать. Вроде дорога рядом, а выйти на нее никак. Тот же Колобок по три дня хаживал. Ягодами питался, ночевал под елкой. Места-то знакомые, да что толку, если забудешь, откуда пришел, а вокруг одинаковый белый мох да болото… Самое простое, что советуют, — переодеть всю одежду вплоть до трусов на левую сторону. Ну или компас с собой носить.
Сколько в фильме настоящего Тряпицына, а сколько — выдуманного персонажа?
Алексей Тряпицын: Пятьдесят на пятьдесят. Ну вот, например, был там эпизод с деньгами — типа я пошутил, когда привез пенсию, не додал тысячу. В жизни я бы так никогда не сделал. С деньгами какие могут быть шутки? Репутацию себе подорвать можно моментально.
А как насчет финала? Реальный Тряпицын тоже предпочел бы городу глухую деревню?
Алексей Тряпицын: Так в деревне и проще, и интереснее. Я когда молодой был — все в город тянуло. А сейчас приезжаю, две ночи ночую — и мне некомфортно там. Как жить в городе? Ну есть у тебя комната, да хоть пять — ты все равно заперт в стенах. А тут выйдешь — и хоть на озеро, хоть в лес. Свобода.
А место силы у тебя есть?
Алексей Тряпицын: Косицыно, разумеется. Там все знакомо, все свое. А разве так не у каждого? Где родился, там и хорошо. Вот и весь разговор.
Фото: Евгения Цинклер / РГПутешествие в Косицыно
Алексей привычно выводит в озеро моторную лодку, отталкиваясь на мелководье шестом, и мы держим курс на деревню Косицыно. Все густо напитано цветом и светом. Синь воды, золото вечернего солнца, зелень лесов, охра песчаных отмелей, чернота развалившихся срубов… Где-то на полпути притормаживаем у лодки с рыбаком.
— Иван, брат жены. В фильме тоже снимался. Хоть лица его там и не увидать. Дублером моим был. Где почтальон на моторке идет по озеру, — так это он в моей форме. А в жизни ценный мастер — церкви строит.
— Мне этих дублей никогда не забыть, — усмехается Иван. — Я посреди озера команды ждал и, чтобы время зря не терять, удочку закинул. Щука взяла. В ту же секунду звонят: гони, поднимаем вертолет, снимаем. Пришлось отпустить…
В Косицыно за семь лет почти ничего не изменилось. Все как в фильме: под этой огромной сосной Леха с сыном Ирины сидели у костра, на краю деревни — изба Вити Колобка, мимо дома Тряпицына ведет тропинка, по которой он брел, пошатываясь, к Валентине. Тут же и сама Валентина — та самая, что танцевала с ним на деревенских посиделках.
В доме Тряпицына тоже не избавиться от дежавю: печка, кровать, стол — все это мы уже видели ("Малехо двигали мебель, чтобы аппаратуру разместить, а так все по правде"). Алексей достает изрядно потрепанную гармонь и играет. Хорошо играет. Без ухарства и выпендрежа. С нежностью и душой.
— Я сколько себя помню, всегда на гармони играть хотел. Первую у родителей лет в шесть выпросил. Для меня это самое лучшее средство, чтобы привести мысли и сердце в порядок. Поиграл — и словно сам к себе вернулся…
Потом мы долго сидим с Валентиной и Алексеем за деревянным столом под незаходящим северным солнцем. Столетние родительские избы, невозмутимое Кенозеро, молочные белые ночи — все так же, как в их молодости, и в то же время совсем не так.
— Раньше здесь жизнь кипела. Народа много, рейсовый теплоход, как автобус, между деревнями ходил. А какие праздники были, а кадриль как плясали! Ох, как плясали кадриль! Нашу особенную — бешеную. Девки с одной стороны, парни — с другой. Сейчас так уже никто не умеет, музыку включат: бум-бум-бум — а что толку… Совхоз был, поля. Деревню напротив было видно как на ладони. Сейчас на месте полей густой лес, и уже, конечно, ничего не разглядеть. Кустарник на берегу видишь? Был роскошный песчаный пляж. А как скотину держать перестали, так и зелень некому стало объедать — все заросло. Да и в деревнях уже почти никого не осталось… А фильм — он о жизни нашей. Не очень веселой, но и совсем не мрачной. Нормальный фильм. Хорошо, что сняли.
