По мнению Андрея Ожаровского, полной ясности об аварии и ее последствиях до сих пор нет

О том, как живут жители старинного села Нёнокса спустя год после аварии, читайте в нашем репортаже

8 августа 2019 года в Белом море на военном полигоне возле села Нёнокса произошел взрыв. В аварии погибли несколько сотрудников «Росатома» и военных, были пострадавшие. После этого в Северодвинске и Архангельске был зафиксирован скачок радиации, но власти говорили о том, что негативных последствий этому нет. Спустя год после ЧП физик-ядерщик Андрей Ожаровский в своей колонке объясняет, почему до сих пор информация об аварии известна не полностью, чем могло быть опасно для здоровья людей излучение и когда мы можем узнать правду о случившемся.

— Прошел год с момента радиационной аварии, но ясности, увы, не прибавилось. Что мы точно знали, то мы и знаем: что вышли радионуклиды в окружающую среду, что в Северодвинске было зафиксировано повышение мощности дозы гамма-излучения, что свидетельствовало о том, что облако радиоактивных веществ проходило над городом. Облако было размером примерно 2 километра, и за 20 километров оно долетело.

И больше ничего мы не знаем.

«Нам так и не сообщили самую важную информацию: какое количество радионуклидов попало в окружающую среду и какие именно это радионуклиды?»

Андрей Ожаровский, физик-ядерщик

Росгидромет опубликовал сообщение, где упомянул 4 очень короткоживущих радионуклида реакторного происхождения, но это, очевидно, не весь реестр выброса.

Эта информация при любой радиационной аварии в первую очередь должна быть доступна общественности, потому что именно она определяет опасность для окружающей среды и здоровья людей. Нам неважно, какая именно ракета или другая установка у них взорвалась, нам важно, сколько там было радионуклидов, — ну, если им точно неизвестно, то хотя бы оценка количества, — и желательно, конечно, физическая форма, потому что от этого зависит, насколько хорошо или плохо они распространяются в окружающей среде.

Я считаю, что в первую очередь тот, кто «нагадил», тот и должен оповестить об этом. В этом случае это два ведомства — Министерство обороны и государственная корпорация «Росатом». Я просто напомню, что сотрудники «Росатома» там погибли — это была действительно катастрофа с человеческими жертвами. Но вот воздействие на окружающую среду связано не с тем, что там кто-то погиб, а с тем, что до сих пор те радионуклиды, которые были выброшены, где-то в окружающей среде.

Во вторую очередь, при срабатывании системы АСКРО (система контроля радиационной обстановки) в Северодвинске должен был быть собран местный муниципальный штаб по противодействию чрезвычайным ситуациям, который и должен задать вопросы и получить ответы по поводу аварии (так написано в федеральном законе о чрезвычайных ситуациях). И я знаю, что при каждом муниципалитете есть отдельный чиновник, который отвечает за это. А в штаб могут входить и представители предприятия, которое виновно в аварии, и представители различных служб, в том числе тех, которые могут дать косвенную оценку проблемы. И уже этот штаб, в соответствии с законом, разрабатывает меры защиты населения, если это требуется, или хотя бы оповещения людей о том, что произошло.

Снова отматываем назад: в Северодвинске не было времени собрать штаб, потому что облако накрыло город через несколько часов после аварии. Оповещение частично было, мы это знаем, что некоторые службы об этом знали.

«А как нужно было защитить людей, самое простое? Просто посоветовать не выходить из дома в эти 2 часа, пока облако проходило над городом»

Андрей Ожаровский, физик-ядерщик

Дальше его ветром отнесло. Почему нельзя выходить? Не для того, чтобы избежать внешнего облучения, а для того, чтобы не вдохнуть те самые радионуклиды, не получить внутри себя постоянный источник облучения. Это называется внутреннее облучение, оно намного более опасно, чем внешнее, особенно при незначительных концентрациях. То есть такая мера защиты населения, как укрытие, так она называется официально, формально не была введена. Сейчас мы знаем, что из-за коронавируса был карантин несколько месяцев, люди сидели по домам долго. Здесь надо было посидеть два часа. Должен был быть сигнал не выпускать детей из зданий, пока не пройдет это облако, пока показания приборов не придут в норму, а на предприятиях отменить обеденный перерыв. То есть просто нужно было находиться внутри зданий, закрыть форточки, выключить кондиционеры и подождать. Это могло бы спасти людей от попадания радионуклидов в их организм.

«Концентрации опасных веществ в воздухе, конечно, были не столь велики, чтобы люди прямо умирали, как в сериале «Чернобыль»»

Андрей Ожаровский, физик-ядерщик

Понятно, что они были маленькими, но это не значит, что это неопасно. Основное воздействие их идет на те самые легкие, которые сейчас атакует коронавирус. И внутреннее облучение — оно идет хроническое, то есть не сразу, а через несколько лет оно может привести к онкологическим заболеваниям, это достаточно серьезные последствия. Или оно может привести просто к общему ослаблению организма, и не исключено, кстати, что вспышка коронавируса именно в Северодвинске связана с тем, что у некоторых людей из-за облучения была ослаблена иммунная система и конкретно — легкие. Добавлю еще, что сказанное выше вовсе не значит, что каждый, кто был в момент прохождения облака над городом на улице, заболеет раком. Нет. Есть специальное понятие, которое описывает механизм воздействия в данном случае — стохастические эффекты. Давно известно науке, что в таких случаях если облучены, допустим, 100 человек, то 10 из них могут получить проблемы со здоровьем, а остальные 90 — нет. То есть лишь некоторая доля почувствует на себе воздействие, и это связано с тем, как по-разному биологические организмы реагируют на радиацию — до конца наукой сегодня этот вопрос еще не изучен.

Вопрос неполноты информации о ЧП связан с недостатком демократических институтов, с отсутствием привычки не врать и делиться информацией с обществом, что, в общем-то, граничит с политическим устройством. У нас так, по крайней мере. Это происшествие в Нёноксе, конечно, не сравнимо с Чернобылем или с Фукусимой, это все же локальное происшествие, но, тем не менее, это радиационная авария.

«По опыту предыдущих таких аварий мы знаем, что как бы их ни пытались скрыть, может быть, через десятки лет очевидцы об этом расскажут»

Андрей Ожаровский, физик-ядерщик

Там несколько человек погибло, но рядом стояли десятки других. Среди них могут быть сознательные граждане, которые, может быть, не сейчас, а когда у них закончится работа на тех или иных государственных предприятиях, закончится у них подписка о секретности, и они выйдут на пенсию, напишут свои воспоминания о Нёноксе. Тогда мы узнаем, как именно называлась эта установка, на которой произошла авария, что случилось с ней.

Кристина Полевая

И плюс ко всему сказанному, надо уважать, конечно, секреты военных, и, предположим, эта установка была связана с какими-то очень важными государственными секретами, но лет через 10–20 это должно быть рассекречено.

«И я могу только надеяться, что изменится как-то отношение к информированию общественности в ближайшее время в нашей стране»

Андрей Ожаровский, физик-ядерщик

И надеюсь на то, что Министерство обороны и «Росатом» издадут приказ, в котором будет написано о том, что, поскольку они сразу не рассказали всей правды, а именно конкретно того, что касается выбросов радионуклидов в окружающую среду, давайте мы сейчас это опубликуем. Понятно, что всей информации они раскрыть не смогут, но хотя бы расскажут о том, что касается здоровья и безопасности граждан. Может быть, они решат так сделать.

Согласны с автором?

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции

и напишите нам!